ПРОЕЗД

Пинакотека и Музей Брандхорста:

Tрамвай
№ 27: остановка Pinakotheken

Метро
U2: станция Königsplatz или Theresienstraße
U3 | U6: станция Odeonsplatz или Universität
U4 | U5: станция Odeonsplatz

Aвтобус
№ 154: остановка Schellingstraße, № 100 (музейный маршрут): остановка Pinakotheken, № 100 (музейный маршрут): остановка Maxvorstadt/Sammlung Brandhorst
Рекомендуем воспользоваться общественным транспортом, так как в непосредственной близости от музеев нет автостоянки.

Экскурсионный автобус
Перед Новой пинакотекой имеется две автостоянки для экскурсионных автобусов. Между 10.00 и 20.00 время стоянки (с парковочным диском) ограничено двумя часами.

Галерея Шака:  

Aвтобус
№ 100 (музейный маршрут): остановка Reitmorstraße / Schack Galerie

Tрамвай
№ 17: остановка Nationalmuseum
Рекомендуем воспользоваться общественным транспортом, так как в непосредственной близости от музеев нет автостоянки.

Схема проезда: см. карту окрестностей музеев (в формате PDF, 56 KB)

НАШИ ШЕДЕВРЫ СТАРАЯ ПИНАКОТЕКА

Эта картина 28-летнего художника, пожалуй, самое необычное творение в истории портретного искусства. Поворот анфас и высокая степень совершенства образа напоминают изображения Христа, однако оба аспекта следует рассматривать в контексте начатых Дюрером в это время исследований человеческих пропорций. Акцент сделан на выразительном взгляде и руке человека-творца, инструменте художника, которым написан портрет, что позволяет увидеть в этой работе программное произведение художника. Данную мысль почёркивает и надпись на латыни, допускающая разные толкования: «Таким я, Альбрехт Дюрер из Нюрнберга, создал себя характерными красками в возрасте 28 лет».

НАШИ ШЕДЕВРЫ НОВАЯ ПИНАКОТЕКА

Эту картину в её сияющих красках и жизнеутверждающей красоте Винсент Ван Гог создал в августе 1888 года: она должна была украсить студию художника в Арле, где он намеревался работать вместе с Полем Гогеном. Чрезвычайно просто, даже плоско, художник изобразил цветы, вазу, поверхность, на которой она стоит, и фон. Ледяная бирюза фона в значительной степени усиливает экспрессию жёлтых и жёлто-коричневых тонов, и цветы дают почувствовать не только зной летнего Прованса, но и накал чувств в самой жизни Ван Гога. По замыслу художника подсолнух представляет собой солнце, которое мастер понимает как символ жизни и именно так изображает в ряде своих работ.

Простая форма и насыщенные цвета объясняются влиянием японской гравюры, однако одновременно с этим просматривается и связь с так называемым клуазонизмом, воспринятым Гогеном и его последователями. Ван Гог воспринимал юг Франции в широком смысле как «Японию», где можно обрести счастье, и «Подсолнухи» подтверждают эту великую идею художника.

Картина, хранящаяся в Мюнхене, – это не единственный, но крайне важный вариант «Подсолнухов» кисти Ван Гога. Художник всегда считал данное полотно достойной парой варианту, хранящемуся в Лондонской Национальной галерее. В последствии он намеревался использовать оба натюрморта для создания триптиха, празднично обрамив ими полотно «Колыбельная».

НАШИ ШЕДЕВРЫ ПИНАКОТЕКА СОВРЕМЕННОСТИ

В 1937 году Макс Бекман эмигрировал в Амстердам, где, преодолевая большие сложности, работал и во время немецкой оккупации. Именно здесь на рубеже 1943-44 годов был создан этот автопортрет, на котором художник предстаёт властным и несломленным, но с лицом, похожим на застывшую нечёткую маску. Чёрный парадный костюм здесь всего лишь атрибут, который уже не соответствует реальному положению дел, но подчёркивает некую отстранённость художника от окружающей действительности, его недоступность и в то же время формально замыкает композицию в направлении зрителя. Такое впечатление ещё более усиливает рука, согнутая под углом, которой художник будто отгораживается от мира, а также спинка стула. Среди многочисленных автопортретов художника, этот, пожалуй, оставляет наиболее тяжёлое чувство, так как нескрываемая агрессивность отчуждает художника не только от враждебного мира, но и от самого себя. Никакое переодевание не смогло бы отдалить Бекмана от самого себя в большей степени, чем этот на первый взгляд заурядный облик. Трагическое оцепенение отпустит художника лишь после эмиграции в Америку, где он обретёт внешнюю свободу.

НАШИ ШЕДЕВРЫ МУЗЕЙ БРАНДХОРСТА

Картины американского художника Сая Твомбли, родившегося в 1928 году в Лексингтоне, штат Вирджиния, и умершего в 2011 году в Риме, приобрели знаковый характер для Галереи Брандхорста. После изучения искусства в целом ряде высших учебных заведений Сай Твомбли недолгое время посещал колледж Black Mountain, а затем вместе с Робертом Раушенбергом отправился в путешествие по Европе и Северной Африке. Именно в тот период Твомбли обратился к теме Средиземноморья, которое стало одним из основных источников его вдохновения.

Твомбли не знает себе равных в тонком и лиричном сочетании рисунка и текста. Наряду с Робертом Раушенбергом и Джаспером Джонсом он является самым важным представителем своего поколения, пришедшего на смену абстрактному экспрессионизму. Как Раушенберг и Джонс, Твомбли сумел не только ознаменовать новую значительную эпоху в американском искусстве, но и разработать совершенно уникальный, мощный в своей экспрессии язык зрительных образов.

Монументальный цикл «Лепанто» (2001), состоящий из двенадцати частей, вошёл в постоянную экспозицию, развёрнутую в центральном зале, который был оформлен в соответствии с пожеланиями художника. Более чем 170 экспонатов, представленных в Галерее Брандхорста, – среди них картины, скульптуры и рисунки разных периодов – знакомят с творческим развитием этого самобытного художника; данное собрание считается наиболее значительной коллекцией произведений Твомбли за пределами США, сравнимой только с «Галереей Сая

НАШИ ШЕДЕВРЫ ГАЛЕРЕЯ ШАКА

«Тритон и Нереида» является последним полотном Бёклина, приобретённым для собрания Шака. Тему для картины художник в очередной раз почерпнул из древней мифологии: он изображает морских существ в психологически напряженной ситуации, что побуждает зрителя к размышлениям о взаимоотношениях между отдельными персонажами, представленными на полотне. Тритон, сын Посейдона и Амфитриты, сочетает в своём облике черты человека и рыбы: у него фигура мужчины с рыбьим хвостом. По замыслу Бёклина, Тритон предстаёт бородатым, диким существом: повернувшись к зрителю своей покрытой волосами спиной, он трубит в большую раковину. Нереида, одна из дочерей морского старца Нерея, изображена в виде молодой женщины с длинными каштановыми волосами и тёмными глазами, которая в двусмысленной позе раскинулась на скале. Она обнажена, и лишь тонкая красноватого цвета ткань прикрывает её ноги. Будто поддавшись внезапному порыву, она повернулась к огромной морской змее, вынырнувшей перед ней из пучины морской.

Художник мастерски передаёт мрачный простор. Небо, завешенное темными, серо-синими тучами, незаметно переходит в серо-чёрное море, которое пенится мелкими, виртуозно выписанными бурунчиками. Персонажи на картине полностью покорились этой грандиозной, бесконечной стихии. Художник воздерживается от попытки толкования изображённого на картине. Вода как первопричина жизни, существа, обитающие в этой стихии, а также эротическое влечение полов оставляют зрителю широкую свободу для ассоциаций.